Александр Наумов: Театр - это как поговорить на кухне с живым человеком

- Александр, Вы закончили Горьковское театральное училище, потом работали в Пензе, а затем?..

- А затем, проработав в Пензе 8 лет, я приехал в Москву в Театр на Юго-Западе

- Почему именно сюда?

- С Беляковичем, режиссером театра, мы познакомились еще в 88-м году, когда он приезжал в Пензу ставить спектакль. И когда я увидел, как он ставит спектакль, как работает, я понял, что это как раз этот театр - мой театр. И путем обманов, что называется интриг, приехал сюда. В то время обязательным условием для принятия на работу было наличие московской прописки. Для меня в тот момент это даже чисто технически было невозможно. Поэтому когда все начало ломаться, страна стала ломаться - я воспользовался моментом и приехал в Москву. Наврал Валерию Романовичу, что женюсь на москвичке, а он, доверчивый, поверил. Спрашивает: "А где она живет?". Я говорю: "В Теплом стане" (проезжая незадолго до этого в автобусе по улице, увидел вывеску с названием и запомнил).

Он меня взял, и я некоторое время здесь скитался… в общем как обычно. Я настолько горел желанием здесь работать, что мне было абсолютно все равно, где ночевать. Даже в театре ночевал втихаря, потому что особо это не приветствовалось и если бы узнали - мне несдобровать… Позже, когда уже прошло какое-то время, меня спросили: "Ну, что, ты женился?" "Да, нет, - говорю. - Знаешь, что-то мы с ней характерами не сошлись". Так все и сошло на нет.

Но то, что я попал именно в этот театр, для меня было самое важное.

- Пришли, начали участвовать в спектаклях, разочарования не последовало?

- Было не разочарование, был шок, такой стресс, когда переходишь с одной площадки на другую. Один переезд в Москву чего стоил. Это сейчас легко, когда люди ездят, и к ним нет строгого требования к месту проживания - ты можешь жить, где хочешь. А тогда сам факт, что я работаю в столице, именно в этом театре, уже много значил. И еще боязнь подвести человека, который меня пригласил.

Это сложно, когда входишь в готовый коллектив. Здесь совсем другая театральная эстетика. Тут световые точки, в которые ты обязан встать, потому что здесь прожектор настроен на эту точку и ты в ней должен "попасть лицом" в свет. Очень специфично. Уйдя с большой сцены, на которой где не встань все равно попадешь в луч прожектора, я попал в жесткие рамки, где все подвержено свету, музыке. Здесь определенный язык общения, манера, к которой тоже нужно было привыкать . Год я был в каком-то бреду: одни вводы в уже готовые спектакли, тексты учились два-три дня, и спектакль выпускался. Это такой шок был. Было и такое, что "Господи, зачем мне все это надо?", а через год уже ровнее стало...

- Как коллектив принял?

- У нас так принято: если тебя взяли в театр, значит, взяли на твое место. Никто не переживает, что ты займешь его место - ты ничего не будешь играть из того, что должен играть я, и я не буду играть то, что тебе предназначено. По-моему, это единственный вообще театр, где все спокойны: взяли нового актера, значит, он будет играть те роли, которые предназначены ему. В этом проблем нет. У нас мало девушек, но зато они все работают и это очень важно. У всех есть главная большая роль и второстепенные, маленькие роли, но у всех есть работа. Поэтому профессиональной ревности у нас нет.

Ко мне, пришедшему из провинции, было некоторое любопытство: что за крендель. По-моему, я был самый первый вообще, кого из провинции пригласили. Если Валерий Алексеевич Афанасьев пришел сюда из театра им. Гоголя, Витька Борисов тоже оттуда, то из приезжих я, в общем-то, был первым в театре. Сейчас уже много актеров и из Нижнего Новгорода, из Пензы. Вот Женька, мой друг - сейчас он Эдипа играет, мы с ним оканчивали училище вместе, в Пензе вместе работали. Я потом стартанул, а он остался там, а года три назад они тоже переехали сюда. Как Карамазов говорит: из нашей колоды актер. Режиссер, подбирая актеров, говорит: "Мой театр - это корона, и каждый актер - это бриллиантик в этой короне". Лестно, конечно. Но это действительно так - у нас нет лишних людей. Если кто-то не подходит по каким-то качествам, в первую очередь, по человеческим, то он сам понимает это, и уходит, не задерживается. А если остаются люди, то все - это надолго.

- Разница между провинциальным зрителем и столичным сразу ощутилась?

- Конечно. Маленький зал, в котором всегда такая наэлектризованная атмосфера! Тем более этот театр отличался всегда повышенной энергетикой, особенно когда Витька Авилов был жив, это было что-то, это такой поток энергии. И когда зритель сидит, а ты здесь, совсем рядом с ним - это такое взаимное напряжение, хорошее электричество. Когда я работал в Пензе, где был большой зал, там не было таких спектаклей, построенных на энергии. У нас спектакль, я всем это в принципе говорю, может понравиться, может не понравиться. Но! Тебе никогда не будет скучно. На любом спектакле. Есть "Дно", Максим Горький (спектакль "На дне" - прим.автора). Идет у нас уже лет десять. Сейчас на него школьников стали подтягивать, 10-11 класс. Они сначала сидят, болтают, играют мобильными телефонами. Звенит звонок, спектакль начинается, они начинают слушать, и такая тишина стоит (люди слушают!). В антракте никто не уходит. И потом, когда заканчивается, хлопают так, как специально не заставишь хлопать. Вот это вот удивительно: умение показать.

Тоже касается и остальной драматургии: Шекспир, Камю не бывают скучными - это самое главное. Если зритель приходит и начинает скучать, у него может отбиться всякая охота ходить в театр. Кому-то не нравится наша манера работать, возможно, несколько площадная, но никогда не напишут, что режиссер скучный. У нас очень динамичная режиссура, очень динамичная сценография. Может попасть, а может и не попасть. Может, это вообще не твой театр, это тоже нормально. Выбрать свой театр можно. Сказать: да, спектакль хороший, но нет, ребят, это не мой театр. Нет такого, чтобы зритель убежал с первого акта, потому что невозможно смотреть, чтоб не захрапеть. Нет. Даже если не любит наш театр, просто скажет - это не мое, и это нормально.

- Вашего героя Пепла в спектакле "На дне" называют романтиком. Вы согласны с этим?

- Да, Кать, мы тогда об этом говорили. И я потом об этом тоже думал после нашего разговора. В принципе, да! Он получился в результате романтиком. И это очень правильно. И если зритель это увидел, то это очень здорово и очень важно. Я этого и хотел.

- Вам самому он нравится?

- Знаешь, здесь уже "нравится - не нравится" - это такая категория…

- Мне он вначале показался несколько поверхностным персонажем…

- Почему? Это трагическая фигура, как и все. Тем более он один приходит в ночлежку добровольно: остальным деваться некуда, а он здесь не ночует. Здесь у него любовь и для него это тоже определенное испытание. И то, что он в эту любовь поверил, поддался ей - привело к трагическому исходу. Не могло быть такого, если бы он остался вором по натуре. Эта романтика его, наверное, и погубила. И это не воровская, понтовая романтика. Здесь действительно такое чувство, которое захватило его. Он попытался измениться, он предлагал: "Я буду работать, ты только помоги мне"… Попытка была. Авантюра не удалась, за попытку спасибо. Здесь такой же трагический момент, как в "Юноне и авось": не удалось, но попытка была хорошая. И он ответил за это.

- У вас есть любимый спектакль в театре?

- У нас был потрясающий спектакль, трилогия Сухово-Кобылина. В один вечер шли все три части. Я ничего подобного по эмоциональному накалу не видел. Может быть только "Историю лошади" в БДТ с Лебедевым, когда происходит такой удар эмоциональный.

Эту трилогию я сначала посмотрел здесь как зритель. Когда я вижу, как меняется действие, обстановка: первая часть еще нормальная, реалистичная (свадьба Кречинского и т.д.); вторая часть - "Дело", когда меняется освещение, и это уже какие-то полумаски, полутени. И третья часть, когда такой сюр идет, когда лиц нет - одни рыла.

Виктор Васильевич Авилов Варраву играл, Слава Гришечкин играл Тарелкина. Даже сейчас, когда вспоминаю, у меня одни мурашки.

Потом и сам стал в нем играть. Спектакль тяжелый, идет с 4-х часов и до 11-ти, и нет времени прерваться, отдохнуть, все время на сцене, даже если играли небольшие роли.

У нас так устроено: всегда все на сцене. Например, в спектакле "На дне", даже после того, как мой персонаж Васька Пепел угодил в тюрьму, я все равно остаюсь здесь - лежу на нарах и реагирую вместе со всеми. В этом сложный момент - ты всегда участвуешь, всегда на сцене.

Так вот, трилогия Сухово-Кобылина - это была такая планка, такой показатель работы. И все мы жалеем, что он уже не идет, и цитируем его постоянно, потому что там очень смешные были работы, которые давно на слуху. Из больших - это действительно тот спектакль, который мне очень нравился.

- Я знаю, что вы ездили на гастроли в Японию и там поставили русско-японский спектакль

- Да, "Ромео и Джульетта".

- А принимали как?

- Прекрасно. Это был совместный проект. Джульетту и ее родню играли японцы, Ромео и его родню - наши. Мы играли на русском, они - на японском. На боковых экранах шли титры. И зритель спектакль очень хорошо воспринимал, и даже то, что говорили на русском. Свою роль тут сыграли отношения между нашими странами - нерешенные вопросы о разделении островов; и этот конфликт "эти любят - эти не любят", и эта непонятная вражда... Я считаю, что это гениальный спектакль Беляковича. В течение нескольких лет мы ездили по 3-4 месяца на гастроли по всем городам Японии, причем по таким, которых и не знаешь, которых на карте и не видно. В каждом городе есть обязательно огромный дворец культуры, с поднимающейся сценой. Он стоит как космический корабль посреди рисового поля. Необыкновенное зрелище. Приезжают и из соседних деревень, где вообще ничего нет, приезжают и смотрят. И залы от тысячи до двух с половиной тысяч мест. Сделано все космически, в зале бархатные сиденья, подсветка.

Сама Япония ни сразу раскрылась. Я когда первый раз поехал, тоже ждал: ну, сейчас увижу Японию, вокруг одна электроника. Ничего подобного! Так все… кисленько. А потом присматриваешься и понимаешь, что все это есть: скоростные поезда, которые ходят 380 км/час, эти развязки многоуровневые… и люди необыкновенные - обыкновенные и необыкновенные, такие же как мы: спят в метро, заходят в вагон и сразу достают телефоны, начинают в них ковыряться. Тем более это было удивительно в 1993 году, когда у нас тут телефонов еще не было. Но буквально в 2005 году, когда мы ездили последний раз - уже были категорически запрещены звонки, разговоры в электричках. И они такие законопослушные, строго выполняют - ни одного звонка. Даже если у кого-то на виброзвонке сработает, он выскочит на перрон, поговорит - и обратно. Все сделано, чтобы не мешать другим. Удивительная нация. Еще много разных нюансов, которые открывались со временем.

- А сейчас туда возите свои спектакли, не совместные проекты?

- Свои возим. Хотя мы еще возили туда и "Дно", поставленное совместно с японцами. И они приезжали сюда, мы и здесь его играли. И часть персонажей была японцы, часть наши. Хотя масштаб уже был другой, потому что сначала Белякович поставил там спектакль с японцами, и они возили по Японии свой вариант, а потом, уже в качестве эксперимента - у нас. Белякович вообще любит тасовать колоды. Например, если актер играет у нас в спектакле Ромео, а Белякович поставил этот же спектакль и в Пензе, то потом актер ездил играть в Пензу. Это очень здорово. Во-первых, это подтягивает всех, во-вторых, сам спектакль сразу обретает новый окрас, когда приходит другой актер. У нас, например, играл актер из МХАТа Дорониной, где Белякович тоже "Дно" поставил. Или однажды у нас заболела актриса, так вызвали из Нижнего Новгорода девочку-актрису, которая играла эту же роль у себя, и она играла у нас один спектакль. И это нормально. Это хорошо. Эта идея театра - очень интересная штука.

- Вы говорили, что у вас много вводов сразу было, как удается запоминать столько текста сразу?

- Это самое легкое, что может быть. Берешь и… Тем более, если хороший драматург, вообще учится легко. Чехов вообще запоминается очень быстро. А есть тяжелые авторы, как, например, Камю. Он переводной. Ты слова понимаешь… Вот у нас "Калигула" идет и по началу я играл там одного из Патрициев. Слова я понимаю, но что это за предложение - я не понимаю. Оно сложно строится. Как Витька Авилов играл, когда он выходил и говорил огромные монологи!.. Было такое ощущение, что он всего Камю перечитал, все знает наверняка, но Авилов это совсем другая песня….Невосполнима его потеря вообще не только для нас. Какой он комедийный был, какой он разный был… Актерище просто!..

- Тяжело совмещать спектакли и кино?

- Нет. Прекрасно. Я прихожу в театр, всем радуюсь и мне рады. Здесь кураж совсем другой, когда ты откуда-то приезжаешь. Конечно, ребята здесь каждый день пашут… нет, это такое приятное переключение, тем более нравится и кино, и театр.

- Вы как-то сказали: "Как зритель сериалы терпеть не могу, а как актер люблю". Что вы имели в виду?

- Не то чтобы… Я просто чисто технически не могу смотреть все. Не могу смотреть те сериалы, где я все заранее знаю. Я очень благодарный зритель. Меня на индийском фильме развести легко - заплачу. Но когда я вижу фальшь… В Индии со мной "договариваются", что они разыгрывают эту трагедию, и я сразу включаюсь и понимаю. А когда меня на полном серьезе пытается на что-то развести актер, а я вижу, что он сам не понимает, что хочет сказать, просто стоит на месте - все, меня не обманешь. Если хороший актер, я могу подключиться. Вот, вчера вечером включил "Солдатский декамерон", это не сериал - фильм. Включил с середины, начала не видел, но мне стало так интересно. Там Юлия Высоцкая, очень интересная. После "Глянца" я вообще в нее влюбился. Классная актриса.

- Понравился фильм "Глянец"?

- Да! Я когда читал рецензии, его почему-то так все раскритиковали. Пока фильм у всех на слуху - я не сморю. Потом проходит волна, и я спокойненько смотрю. Вот сейчас жду "12", чтобы он отлежался. Тоже буду смотреть.

А тут я на Юлю посмотрел и даже сначала не узнал. Классно! Очень точно, нет как у Няни наносного. Она очень точно показала эту лимиту. Я просто вижу игру на грани, и это очень сложно. И у нее там есть очень хорошие драматические сцены. Актриса прекрасная. Фильм хороший. Несколько дней он был у меня в голове, я что-то обдумывал. Мне понравился.

А сериалы я не люблю смотреть, когда вижу, что сели девочки красивые, не знаю, за что их выбрали. По-моему, Маковецкий недавно давал интервью Литвиновой, и я услышал кусок, когда он сказал, что "современным режиссерам сложно выбрать из молодых, они не учатся, ничего не хотят, им бы быстрей отсняться, поэтому приходится их набирать..". Как-то он смешно сказал, что естественный отбор происходит, у кого личико посмазливей. И когда я вижу все эти лица, которые ничего не выражают... Почему-то очень многие сейчас считают, что играть - это легко. Наверное, после того, как у нас появились все эти шоу, "Две звезды". Идет размывание граней: легко петь, легко кататься на коньках и также считают, что легко играть. Фигуристам, наверное, тоже обидно, когда они на это смотрят. Но здесь мы все-таки понимаем, что катаются актеры временно. А допустим, кто-то попадает в кино, мы ж не знаем, что он временно начал сниматься и он (или она) не имеет никакого отношения к кино. От этого так профессиональная планка понижается, что скоро будет ниже плинтуса - это очень грустно. Идет девальвация профессии. Я общаюсь с молодыми ребятами, у многих одна мысль - только сняться, только попасть куда-нибудь в серий 300, срубить денег. И все. А это бесперспективно. У кого-то крыша едет сразу, мне тут недавно рассказывали про ребят из "Кадетства", у некоторых их них уже просто крышу снесло. Это к тому, почему я против сериалов. И планка понижена, и снимаем всегда быстро. И зритель это смотрит. Это ужасно.

- Но при этом театры заполняются?

- Думал об этом: даже если со временем в кино актеров заменят компьютеры, театр останется. Почему? Потому что здесь живое общение, а его ничем не подменишь: чем больше будет компьютерных эффектов, тем больше у народа интерес к театру. Если раньше я сомневался: кому нужен театр, лучше посмотреть фильм… Нет, это совсем другое. Это абсолютно другое. Это как поговорить на кухне с живым человеком. Так и театр. Они будут рождаться, умирать, но они будут постоянно. И, слава Богу, это правильно. Смотрели фильм с ребенком "Золотой компас", там действительно, половина эффектов сделана компьютером, и он не трогает. А когда в театр приходишь, смотришь хороший спектакль, когда живое слово в тебя попадает и ты сидишь или слезы сдерживаешь, или смеешься как идиот… Это живое и его ничем не подменишь. Если и была раньше мысль "театр умирает", то теперь нет. Много новых ребят-режиссеров, драматургия неисчерпаемая. Все должно переиграться, того, что с улицы занесло, тоже много, и театр это все перемелет. То, что не нужно, выкинется, забудется - и мат на сцене, и все то, чем хотят цапануть зрителя, а живая мысль, слово, человеческая интонация, живой колокольный звон - оно останется.

- Сейчас часто встречается нестандартный подход к прочтению классического текста. Иногда его переворачивают так, что и нельзя узнать оригинал. Вы как к этому относитесь?

- Нормально. А время само расставит. Здесь тоже тонкий момент - не надо бояться, не надо создавать себе кумиров, делать только так и никак иначе. Нет! Тогда иначе все вообще будет на месте стоять. Ведь и великие открытия делались вопреки всему. Все надо попробовать. Практически все уже было. Просто мы от нашей неграмотности, нелюбопытства многих вещей и не замечаем. Есть театры, которые "на виду", и когда там что-то делают, все сразу "Ох!" А ведь кто-то уже это делал. Еще в 1983 году, в СССР, Брежнев еще был жив, я тогда в Перми работал, все было камерно. И тогда приезжал к нам театр из города Чайковска и они привозили "Ромео и Джульетту". Вечер был свободный, решил пойти - посмотреть. И там былая лысая Джульетта! Девка - чума! Не очень красивая, но от нее такая энергетика шла. Она этого Ромео как актриса просто убила, вычеркнула. Для меня это был шок. 1983 год. Пермь, театр из Чайковска. И никто не говорил: "Ах, как здорово!". А сейчас возьми тот же театр где-нибудь в центре, там скажут: "Ну да, у них лысая Джульетта". Какие-то вещи уже были опробованы. Нелюбопытство некоторых режиссеров иногда доводит до абсурда. Например, у нас идет "Мастер и Маргарита" с 1993 года, и в театре "Сатиры, то ли в 1996, то ли в 1997 тоже выпустили "Мастера и Маргариту". И мы пошли смотреть, интересно же. И вдруг я слышу музыку из нашего спектакля, была там одна яркая тема. Не думаю, что режиссер стащил - он просто не сходил, не посмотрел. От этого происходят такие "победы", которые большую огласку приобретают в том месте, где это больше освещено, где больше прессы. Я думаю, что в той же провинции есть гораздо больше творческих находок, но они там так и умирает, их посмотрел город и все. Московские критики сейчас туда не ездят. Раньше это было обязательно, приезжали критики, отсматривали, писали в журналах, была цельная система, и все это освящалось. Я знаю, что в провинции есть очень сильные актеры, тьма сильных и талантливых актеров, но, что называется, мне повезло, я проскочил, кто-то не проскочил. То же самое и со спектаклями. Чем больше изысков, уже хочу закончить мысль, тем лучше. Пусть будут. Все надо попробовать.

- Любите экспромты на съемочной площадке?

- Когда разрешают - обожаю.

- В "Законе и порядке" разрешают?

- Нет. Там строго. Там даже нельзя сыграть что-то лишнее. Иногда хочется, но нельзя - формат такой. Пришли, рассказали о трупе и все. Следующий кадр. Такой формат.

- Чем Вас привлек этот проект?

- Всегда интересно что-то новое, другой жанр. При всем при том, что следователей я много играл, это другое. Без запаха котлет. Был у меня такой проект "Русское лекарство" - 8 или 12-серийный фильм, я играл тоже следователя, так там был более развернутый сюжет: и работа, и проблемы с женой. В актерском плане было более интересно, было что сыграть, когда тут труп, а в это время жена звонит сказать, что уходит. Там я много импровизировал, много добавлял: добавляешь много в характер, и характер получается запоминающийся. Какие-то слова, которые ты тоже у кого-то взял, у живых, у реальных персонажей, там это разрешалось. Здесь это нельзя, да и не возможно. Строгие временные рамки. А то я бы с удовольствием.

- Курьезы бывают на площадке?

- Знаешь, меня когда про курьезы спрашивают… Конечно, что-то случается, бывают смешные ситуации, но потом забываются. И потом не смешно их рассказывать уже. Снимали "Эксперты" во Владимире. И актер Саша Берда из "Современника" играл прокурора. Жили они в гостинице, а я жил на квартире. Мотался туда на своей машине. Тогда у меня джип был черный, большой. Однажды подвозил Сашку, а он в форме, в фуражке. И там, где его высаживаю, стоят трое военных, офицеров. Он выходит, дверь придерживает и мне в машину говорит: "Завтра к 9 подавай!" Потом подходит к офицерам и встает перед ними. Они смотрят - полковник юстиции. Это большая должность. Он им: "Здравствуйте! Отдыхаете? Ну-ну!" И пошел. Со стороны очень смешно выглядело.

- Сейчас много экранизируют классику: романы Толстого, Достоевского… Вы бы себе какую-нибудь роль выбрали? Было бы интересно что-то сыграть?

- Мне все интересно. Я бы с удовольствием сыграл все, что мне бы предложили. Вообще у меня нет такого, чтобы я о чем-то мечтал. Мне все интересно, потому что иногда тебе могут что-то такое предложить, что тебе и в голову не могло прийти, а потом думаешь: "Оказывается, это интересно". А иногда наоборот, думаешь - дайте мне эту роль! Дали - и не рвануло ничего.

- А если для роли нужно научиться скакать верхом или еще какие трюки выполнять?

- Аналогичный случай был у меня в прошедшем году. Получилось так, что в середине мая у меня оказалось два свободных месяца - намечавшийся проект не состоялся, и я оказался без работы. И вдруг звонок из компании "МенторСинема", с которыми я уже не раз работал: "Саша, хотим тебе предложить…"

"Да?"

"Роль в сериале "Знахарь"

"Мне нравится"

"Роль небольшая, на три серии, дней 20 рабочих, снимаем в Минске"

"Согласен!"

"Мы тебе сценарий пришлем"

"Зачем мне сценарий?! Согласен!"

"Саш, там только на лошади надо проехать…"

"Ребят, честно говорю - не могу"

"Ну, там вывести, подвести…"

"Без вопросов"

Приезжаю. Мне дают сценарий. Читаю: "Герой вскакивает на коня и с криком выскакивает со двора". Следующая сцена - вскакивает в кадр, спрыгивает с коня, стреляет лежа, забирается на сосну, переплывает в лодке и т.д.

Говорю: "Ребят, это сценарий на Гойку Митича рассчитан!" А там режиссер, Никифоров, потрясающий режиссер, он "Отцов и детей" снимал, он еще из тех режиссеров. Такой матерщинник, такой настоящий. На площадке у него такая атмосфера. Он актеров просит: "Сыграй, удиви меня! Ты хорошо сделал, хорошо. Но 6 человек из 10 еще так смогут сделать. А ты сыграй так, чтоб из десяти не один не смог сделать - только ты".

В общем, я остался. Походил вокруг лошади, по кругу поездил. Чтобы знать, хоть с какого края к ней подойти. А потом началось. Ездил туда как на кошмар. Месяц не брился. Там надо было такого небритого играть. В поезде на меня проводники уже косо смотрели.

А там я осваивал поездку на лошади, греблю на лодке. Там потрясающе красивые места, река Припять. И змеи. Нам, правда, про них сказали, что это ужи. Но когда он плывет параллельно, я не знаю, что у него там на уме. Лошадь, байдарки, на сосну залезал… Весь набор. Зато после этого я так выглядел, за месяц я так похудел, все время на нервах, уже кроме воды ничего не пил, а еще одевались тепло - вроде как в тайге, а там так душно… Это к тому, что надо, значит надо. От работы остались ощущения самые хорошие. Благодарен судьбе за работу с этим режиссером. Дай Бог, еще раз поработать - к нему на любую роль пойду. Только заранее научусь на лошади ездить (смеется).

Кстати, я когда в Пермь приехал, там заболел актер, нужно было срочно делать ввод, вечером спектакль. А парень выходил на сцену и играл на гармошке. Я не умею, но мне показали. Вечером я вышел и худо-бедно, но сыграл. Звук шел.

- Отказаться от роли можете?

- В театре нет. А в кино… Отказаться, если ты по времени не можешь, или роль не соответствует твоим моральным принципам… у меня не было таких непристойных предложений. Была у меня роль, когда я снимался опять же в Минске в фильме "Ваша честь", где играли Наташа Вдовина и Славка Бойко. И там по сюжету мой герой убил жену и изнасиловал падчерицу. Я прочитал, подумал. Потом посмотрел, нигде это в прямую не показывается, об этом только говорится. На мое согласие сыграть повлияло то, что я должен весь фильм сидеть и молчать - текста не было вообще. Вот это мне было интересно. Будет до конца зритель верить, что я не виновен? Там ведь только адвокат за меня говорил, а я молчал. В принципе, мне было это интересно. Не знаю, как это получилось. Важно то, что никаких сцен насилия у меня не было, никакие мои моральные принципы не нарушились. Потом я вспомнил Хопкинса, который все время играет каких-то маньяков. И дело ведь не в том, ЧТО делаешь, а в том, КАК ты это делаешь. А в общем-то не было таких предложений, чтоб меня это ломало.

- Как время свободное проводите?

- Ой, мне так хочется сказать (задумчиво): "вы знаете, я перечитываю сценарии, отвергаю звонки…". Нет, ничего я не перечитываю, когда они приходят - я их читаю сразу, поэтому запаса не лежит. Если есть время - стараюсь провести его с ребенком или просто побездельничать: в компьютер залезть, музыки накачать.

- Дети ваши не хотят по вашим стопам пойти?

- Нет. У дочки была попытка, ей сейчас 23. и когда надо было поступать, она что-то сказала насчет этого. Я ответил: "Хорошо. У меня там есть знакомые, я пойду и за тебя замолвлю словечко, чтоб на тебя посмотрели повнимательнее, но для этого, я вот тебе небольшой список напишу, что ты должна будешь прочитать, чтоб мне было не стыдно, что ты пойдешь и не знаешь Эдипа, Эзопа, средневековую литературу". Я написал ей список на двух страницах. Она сказала: ты знаешь пап, наверное, я все-таки в юридический пойду". Я с ней говорил, она ходила в наш театр, ей казалось, что действительно здорово, все работают, но я то знаю, что наш театр это исключение, в других театрах - там для женщин беда. Ролей мало и бывают большие драмы. Мужикам легче: нет работы в театре - пошел играть бандюков, ментов. Для женщин ролей меньше. Для них и пишут меньше. В общем, как-то сумел убедить. И последний довод: этот "список Шиндлера", который я ей дал. Два дня подумала и решила: в юридический. Умница.

- Они ходят, смотрят ваши работы?

- Дочь раньше смотрела много, мои спектакли наизусть знала. Ее сверстники только это читали, а она уже вовсю цитировала и "Мастера и Маргариту", и "Укрощение строптивой". Что ей было интересно - она перечитывала. В этом, я считаю, была польза. Приобщалась к литературе.

- Если бы удалось начать жизнь сначала - пошли тем же путем?

- Да, я только был бы посмелее, понаглее, циничнее. Я долго разбегался. Преодолевал провинциальные комплексы, думал, что Боги горшки обжигают - нет, не Боги. Сейчас чувствую себя в профессии. Сталкиваюсь с московскими выпускниками и понимаю, что далеко не все… Боги, как мне казалось раньше. Те, кто в Москве, ставят себе задачу побыстрее сняться, а ребята из провинции просто работают. Конечно, у них есть мечты, но они продолжают работать у себя. Я знаю многих ребят из Нижнего, которые обсуждают спектакли, обсуждают работу. Мне это близко, но сейчас уже немножко дико. И у нас в театре есть такие ребята. Но много таких, которым поскорей попасть бы в 380 серий и погнали на тусовки, в журнал. Они выстилают себе такой путь, а он не долгий. Все меньше и меньше личностей. Из молодежи личностей я пока не вижу таких, как актеры моего поколения, как Домогаров, Добрынин, Сухоруков, Суханов… То, что мне предлагают, сейчас - это гламурненько. И все. Девушки есть интересные. Недавно открыл для себя актрису, с ней был на кастинге, наговорил ей столь слов. Женя Дмитриева, актриса Малого театра. Такая сильная, такая разная. Очень хорошая актриса.

А вообще мало интересных актрис… что-то я ворчать стал (смеется).

- Спасибо за интервью. Удачи!

Беседовала Екатерина Кузьмина
Фотографии Валерия Лукьянова

Интервью взято отсюда: http://kino-teatr.ru/teatr/person/53/